Биться надо грязно

БИТЬСЯ НАДО ГРЯЗНО
Фритци Зивик, записано — Майрон Коуп, перевод — Ramon
1959 Boxing Yearbook

Время от времени я вижу комплименты в газетах и журналах типа «Фритци Зивик не был самым грязным боксером в истории, Греб был грязнее». Или «Зивик всегда старался не наносить запрещенный удар, если он не знал, куда он точно попадет».

Приятно, что тебя помнят. Конечно, найдутся люди, которые скажут, что память о тебе как о грязном боксере — не самая лучшая похвала, но у каждого своя система ценностей, и, как однажды сказал Дэн Паркер, я — образец цивилизованности.

Бокс — мой бизнес, и это грязный бизнес как внутри, так и снаружи ринга.

Я не поношу бокс. Я сделал много денег (которые таинственно улетучились), и мне нравилось драться. Но когда ты дерешься за деньги, если ты умен, ты будешь использовать все, что ты знаешь. Если бы я не знал тьму-тьмущую всяких приемов, я бы не смог выиграть пояс в полусреднем весе у Генри Армстронга, который их знал ровно столько же.

Боксер, менеджер, промоутер — я побыл всеми тремя, так что, наверное, я могу преподать краткий курс по высшему боданию и ударам локтями, открытыми перчатками и пальцами, с дополнительными лекциями по экономической необходимости периодического придерживания противника и другим важным предметам.

Посмотрите на трех лучших боксеров всех времен — Джека Джонсона, Джека Демпси и Гарри Греба. Все — замечательно грязные бойцы. Посмотрите на троих лучших сегодняшних чемпионов — Рокки Марчиано, одного из лучших специалистов по ударам после гонга, которого я когда-либо видел, «красавчика» Арчи Мура и бойца из подворотни Сэнди Сэддлера. Для них свод правил — вещь, которой можно кого-нибудь долбануть, если она под рукой.

Правую руку Демпси называли машиной-пушкой, но Джек мне как-то сказал, что его любимым оружием была двойная левая — в пах и затем в голову. Именно так он и нокаутировал Джека Шарки; у меня есть запись дома.

Многие старики скажут, что Джек Джонсон был лучшим боксером в истории. Толстый Люк Карни, который тренировал меня, был в углу Фрэнка Морана из Питтсбурга, когда тот бился в 20-раундовом титульном бою с Джонсоном в Париже. До самой своей смерти Люк утверждал, что никогда не видел никого, кто бы сравнился с Джонсоном. Выпрямившись, Джонсон стоял перед Мораном и дразнил его: «Давай, Фрэнки, ударь ниггера. Давай, Фрэнки, ударь ниггера». Это отлично работало.

Когда Моран двигался на него, Джонсон блокировал удары предплечьями, потом подталкивал его в плечи и неожиданно рассекал его лицо движением кисти вниз-наружу. Он хватал бицепсы Морана и сжимал их своими мощными руками, пока руки Морана не стали болеть. После боя Люку пришлось на несколько часов уложить Морана в солевую ванну, у Морана были рубцы по всему телу и лицу. «Я никогда не видел такого рассеченного лица, как у Фрэнка», — сказал мне Люк.

Ни один из них не получил ни цента за бой, промоутеры сбежали с деньгами. Как я и говорил, бокс — не самый лучший бизнес в мире.

Гарри Греб, у которого были пояса в среднем и полутяжелом весе, считается самым грязным боксером в истории, что меня несколько раздражает. Ладно, я согласен на то, чтобы меня считали вторым наигрязнейшим боксером, но рейтинг Греба означает, что я даже не являюсь самым грязным боксером из моего района Питтсбурга. Греб жил прямо за горой. Мой старший брат Джек говорил мне, что, если поднять ногу достаточно высоко, то Греб тебя ударит по подошве. Вообще, Греб как-то откусил хороший кусок плеча противника.

Я сам был не так плох, если я говорю об этом. Как бы иначе я выиграл пояс в полусреднем весе у Армстронга, который часто промахивался левым боковым, чтобы долбануть тебя локтем по лицу?

Сейчас Армстронг подался в проповедники на Западном побережье, насколько я знаю, но давайте я вам расскажу об Армстронге, с которым я бился 4 октября 1940 года в Мэдисон Сквер Гардене.

В первом раунде Армстронг был очень активен; его называли Вечным двигателем и это имя хорошо ему подходило. Я видел бойцов и панчеров лучше него, но ни у кого не было такого стиля. Его было сложнее всех в мире удержать в клинче. Он упирался головой в твою грудь и толкал тебя, при этом он обрабатывал твой корпус кулаками и локтями.

Ну, как я и сказал, он был очень активен в первом раунде. Он бил ниже пояса, душил меня, бил головой, пользовался пальцами перчаток. Судья, Артур Донован, ни разу его не предупредил. Короче, я был ужасно избит в первых трех или четырех раундах. Я думал о Кадиллаке, который я бы купил, если бы выиграл пояс, и я не хотел проигрывать раунды из-за фолов. Он был чемпионом, он был любимцем Майка Джейкобса, ко мне судья относился бы более строго, чем к нему.

Наконец, после шестого раунда я сказал себе, что все 15 раундов я так не протяну. Это был мой первый 15-раундовый бой и драться с Армстронгом было как драться с тремя, настолько он был активен. Короче, когда начался седьмой раунд, я вышел и всадил ему левый боковой прямо в пах. Я сделал это несколько раз, и Донован заметил, что я, скажем так, изменил свою манеру боя. Он нас развел где-то на пять секунд, и я никогда не забуду того, что он сказал: «Ребята, если вы хотите так драться, то я не против».

Отличный судья, этот Донован. Это было все, что я хотел услышать.

Я подтянул трусы и принялся за работу. Я бил его ниже пояса и говорил: «Извините». Я бил его головой и говорил: «Извините». Я, наверное, сказал «извините» пять или шесть раз до конца седьмого раунда. Где-то в девятом или в десятом, когда мы были в клинче, Армстронг сказал: «Иди ты со своими извинениями, кончай фолить».

Короче говоря, я хорошо провел концовку боя и уронил его прямо перед гонгом. Решение было в мою пользу и я выиграл пояс. Мораль (конечно, некоторые не назовут это моралью) — если бы я бился с ним по правилам, пояса я бы не выиграл.

Прежде чем я продолжу, я объясню несколько фундаментальных принципов грязного бокса.

ПЕРВЫЙ ПРИНЦИП: всегда заканчивай комбинацию ударом по правилам.

Это последний удар, который видит рефери. Он может пропустить первый удар, если ты его пробьешь быстро, как в двойном левом, любимом Демпси и многими умными боксерами. Важность этого принципа лучше всего можно оценить, когда последний удар нокаутирует противника. Даже если судья видел первый удар, нокаут он у тебя не отнимет.

ВТОРОЙ ПРИНЦИП: знай, когда и как фолить и для чего хорош каждый фол.

Удар в пах не настолько болезнен из-за раковины. От него возникает острая боль, и практически всегда он используется, чтобы заставить противника опустить руки, или его дезориентировать на несколько секунд. Чтобы нанести болезненный удар ниже пояса, надо бить от пола — вверх и под раковину. Это настолько злобный удар, что я его не использовал. Но Банни Дэйвис два раза меня так ударил в знаменитом бою, в котором он с катушек съехал; я об этом расскажу ниже.

Продолжая рассмотрение второго принципа, умный боксер никогда не отклоняет голову назад после удара головой. Если это сделать, противник может шагнуть вперед и сам ударить головой.

Должен добавить, что лучшее место для удара головой — над глазом. Там противника легко рассечь, если только у него не такая голова, как у меня. Джейк ЛаМотта забавно бил головой — он бил тебя в висок. Практически всегда он бил головой, когда ты был прижат к канатам. Он хватал тебя за руку, ты начинал поворачиваться, и тут-то он тебя и бил в висок.

ТРЕТИЙ ПРИНЦИП: Это немного странный совет по теме грязного бокса, но надо знать правила.

В правилах, например, говорится, что бойцы должны соприкоснуться перчатками до боя и перед последним раундом. Те, кто это делают в промежутке, ищут неприятностей на свою голову. Я бился с Винни Вайнсом в 1943 году в Мэдисон Сквер Гардене. В первом раунде мы оказались в клинче, и на выходе из клинча он протянул мне свои перчатки. Я достал его правой в подбородок. Нокаут.

Это бокс. Победители получают деньги, проигравшие ищут оправданий.

Похожая история с меня-ударили-не-по-правилам боксерами, жалующимися судье, что их бьют не по правилам, что заканчивается хуже, чем простым ударом против правил.

Возьмем Лу Дженкинса, бывшего чемпиона в легком весе. Я с ним бился в Питтсбурге в 1942 году. У Дженкинса была плохая привычка широко расставлять ноги, где-то в два раза шире, чем обычный боксер; что-то вроде отбивающего в бейсболе. Ну, как только я увидел его, расставляющего ноги, я шагнул вперед и — бац! — наступил ему на ногу, причем сильно. Он называет меня чертовым янки и еще кучей разных грязных имен. Я знаю, что он и так вспыльчив, так что я снова наступаю ему на ногу. В этот раз он поворачивается пожаловаться судье, чего я ожидал и надеялся, что он это сделает. Я дотягиваюсь до него правой в подбородок и Дженкинс падает.

То же самое во втором раунде. Я на него наступаю, он поворачивается к судье, нокдаун. Он поднимается и возмущается на чем свет стоит. Как он меня только не называл! Короче говоря, я его сильно избиваю, пока судья, Эрни Сесто, не останавливает бой после девятого раунда.

Я любил драться с Дженкинсом. Не только из-за его стойки, но и из-за того, что у него была шея 26-го размера, как у петуха. Когда я не наступал ему на ноги, я его придушивал.

Но все же самой противной и в то же время веселой историей, которую я когда-либо видел в боксе, был судья в Омахе. Я участвовал в основном бою вечера, и боксер, менеджером которого я был, участвовал в предварительном 6-раундовом бою. Это был маленький паренек по имени Микки Квак, который стоял в центре ринга, опустив голову и маша обеими руками, как мальчишка-чистильщик обуви. Судьей был один из тех, кто должен засунуть свою голову между боксерами, когда он говорит «брек».

Микки и его противник стояли голова к голове, нанося удары вслепую, рефери засунул голову на один раз больше, чем нужно, и Микки пригвоздил его правым боковым. Рефери встает на колено, зрители сразу начинают отсчет. Рефери стоит на колене, приходя в себя. Наконец, на счет 7 он встает.

Короче говоря, Микки выигрывает пять из шести раундов, но рефери, единственный судья, обслуживающий бой, отдает решение его противнику. Не смог перенести нокдаун.

Я больше не связан с боксом, но мне нравится этот бизнес, и, когда я слышу губернатора Пенсильвании, председателя Нью-Йоркской комиссии Хелфанда и NBA, клянущихся, что они вычистят бокс, я надеюсь, что они его вычистят только вне ринга. Внутри ринга, грязные бойцы — настоящие бойцы. Вилли Пеп, хоть он и старый, все еще был бы чемпионом в полулегком весе, если бы не появился другой боец из подворотни, Сэнди Сэддлер.

Пеп его бил на отходах, пока Сэнди не применил двойной захват, который вывихнул плечо Вилли и заставил его сдаться в углу и отдать пояс. В повторном матче они били открытыми перчатками, головой, пальцами, локтями, боролись, и завалили судью Рэя Миллера на пол. Спортивные обозреватели писали, что это не лезло ни в какие ворота. Сэддлер заметил: «Я слегка разозлился, когда он наступал мне на ноги и бил пальцем в глаз, но он пытался выиграть и все это — элементы бокса».

Мы, грязные бойцы, не стесняемся быть грязными бойцами, как я и сказал генералу Фелану, председателю Нью-Йоркской комиссии, когда он проводил слушание на следующий день после моего боя с Бамми Дэйвисом. В первом раунде Дэйвис посмотрел на часы, чтобы узнать, сколько времени осталось, и я его уложил. Он озверел и в следующем раунде раз 16 ударил меня ниже пояса, пока они не остановили бой и его не дисквалифицировали. На слушании Дэйвис сказал Фелану, что я его ударил пальцем в глаз.

— Зивик, — спросил генерал, — что вы можете сказать по этому поводу?

— Генерал, — сказал я, — я буду с вами очень откровенен. Я отрицаю, что я его ударил пальцем в глаз по той простой причине, что мне не надо было этого делать. Я послал его в нокдаун в первом раунде и бой был простым. Но я буду с вами честен — если бы Дэйвис меня избивал, я бы его пальцем в глаз ударил. Я бы его ударил ниже пояса. Я бы использовал любые доступные средства. Я вырос в плохом районе, и меня научили драться только одним способом.

— Дэйвис, — сказал генерал, — мы штрафуем вас на $2500 и запрещаем вам биться в штате Нью-Йорк на неопределенный срок.

Если бы я был тяжеловесом, я бы очень хотел испробовать мою философию бокса на Марчиано, который пользовался кулаками, руками, локтями, головой, всем, но он был сумасшедшим человеком в ринге — я имею в виду, что он был грязен с точки зрения темперамента, а не красиво грязен или научно грязен. В первый раз, когда бы он на меня побежал и промахнулся своим дурным правым, я бы его схватил за локоть и развернул. Дальше я его бы слегка придушил, долбанул в пах, и слегка пнул головой в его нежный носик.

Он бы озверел. С этого момента у меня бы все пошло как по маслу.

В боксе всегда тяжело побить хорошего грязного бойца, для этого обычно требуется лучший и более грязный боец.